Задание 13 ЕГЭ по истории 2025: Работа с историческим источником с привлечением знаний

Из записок А. Е. Розена

«…11 декабря поехал к Репину, где к большому неудовольствию моему застал до 16 молодых офицеров нашего полка, рассуждавших о событиях дня и частью уже посвящённых в тайны главного предприятия. Мне удалось отозвать Репина в другую комнату, заметить ему неуместность и опасность таких преждевременных откровений, что в минуту действия можно положиться на их содействие. Юность легко приводится в восторг, нет ей преград непреодолимых, нет невозможности, — а чем больше затруднений и опасностей, тем больше в ней отваги. Из всех тут присутствовавших не было ни единого члена тайного общества, кроме хозяина.

12 декабря вечером был я приглашён на совещание к Рылееву и князю Оболенскому; там застал я главных участников 14 декабря. Постановлено было в день, назначенный для новой присяги, собраться на Сенатской площади, вести туда сколько возможно будет войска под предлогом поддержания прав Константина, вверить начальство над войском князю Трубецкому, если к тому времени не прибудет из Москвы М. Ф. Орлов. Если главная сила будет на нашей стороне, то объявить престол упразднённым и ввести немедленно временное правление из пяти человек, по выбору членов Государственного совета и Сената. В числе пяти называли заранее Н. С. Мордвинова, М. М. Сперанского и П. И. Пестеля. Временному правлению надлежало управлять всеми делами государственными с помощью Совета и Сената до того времени, пока выборные люди всей земли русской успеют собраться и положить основание новому правлению. Наверно никто не знал, сколькими батальонами или ротами, из каких полков можно будет располагать. В случае достаточного числа войска положено было занять дворец, главные правительственные места, банки и почтамт для избежания всяких беспорядков. В случае малочисленности военной силы и неудачи надлежало отступить к Новгородским военным поселениям. Принятые меры к восстанию были неточны и неопределительны, почему на некоторые мои возражения и замечания князь Оболенский и Булатов сказали с усмешкою: „Ведь нельзя же делать репетиции!" Все из присутствовавших были готовы действовать, все были восторженны, все надеялись на успех…»

Из сочинения историка В. О. Ключевского

«В Московском Кремле случилось странное, небывалое событие. Раз в конце 1564 г. там появилось множество саней. Царь, ничего никому не говоря, собрался со всей своей семьёй и с некоторыми придворными куда-то в дальний путь, захватил с собой утварь, иконы и кресты, платье и всю свою казну и выехал из столицы. Видно было, что это не обычная богомольная, не увеселительная поездка царя, а целое переселение. Москва оставалась в недоумении, не догадываясь, что задумал хозяин. Побывав у Троицы, царь со всем багажом остановился в Александровской слободе...

Отсюда через месяц по отъезде царь прислал в Москву две грамоты. В одной, описав беззакония боярского правления в своё малолетство, он клал свой государев гнев на всё духовенство и бояр, на всех служилых и приказных людей, поголовно обвиняя их в том, что они о государе, государстве и обо всём православном христианстве не радели, от врагов их не обороняли, напротив, сами притесняли христиан, расхищали казну и земли государевы, а духовенство покрывало виновных, защищало их, ходатайствуя за них пред государем. И вот царь, гласила грамота, „от великой жалости сердца", не стерпев всех этих измен, покинул своё царство и пошёл поселиться гденибудь, где ему бог укажет. Это — как будто отречение от престола с целью испытать силу своей власти в народе. Московскому простонародью, купцам и всем тяглым людям столицы царь прислал другую грамоту, которую им прочитали всенародно на площади. Здесь царь писал, чтобы они сомнения не держали, что царской опалы и гнева на них нет. Всё замерло, столица мгновенно прервала свои обычные занятия: лавки закрылись, приказы опустели, песни замолкли. В смятении и ужасе город завопил, прося митрополита, епископов и бояр ехать в слободу, бить челом государю, чтобы он не покидал государства. Нельзя было не исполнить этой просьбы. Духовенство, бояре, приказные люди отправились к царю, валялись у него в ногах, плакали, умоляли, чтобы он вернулся на покинутое царство, клялись, что загладят свои вины. Царь смилостивился, согласился вернуться, но на условиях, которые обеспечили бы его безопасность и дали бы ему возможность наказывать измену и непослушание».

Из воспоминаний государственного деятеля

«Я вполне сознавал, что мы потеряли сражение и отступали. Но я не думал, что мы разбиты, и считал, что наше отступление было вызвано лишь невозможностью продолжать борьбу при данных условиях. Я не сомневался, что мы отойдём на некоторое расстояние, остановимся, приведём себя в порядок и снова вступим в бой. Я был уверен, что мы ещё можем выиграть сражение, и не сомневался, что мы должны его выиграть. Я не мог допустить мысли, что Москва будет отдана без нового боя. Я считал, что наше отступление совершается с целью соединиться с новыми войсками и подготовить новое сражение. Я не знал, где именно оно будет дано, но не сомневался, что оно будет. Я не мог себе представить, что без боя, без отчаянной борьбы Москва будет отдана неприятелю. Я не мог себе представить, что армия отступит за Москву, не защищая её. Я считал, что Москва будет защищаться, если не в поле, то на улицах, если не армией, то народом. Я считал, что борьба кипит в сердцах всех русских людей, и не мог допустить мысли, что Москва не будет защищаться. Я считал, что Москва скорее погибнет, чем покорится врагу. Я считал, что русский народ даст отпор врагу, вторгшемуся в пределы России, и не сомневался, что отпор будет дан, несмотря на наши неудачи. Я считал, что русский народ поднимется, как один человек, на защиту своей родины и что Наполеон найдёт в России свою могилу».